Читать интересную книгу Рабиндранат Тагор [без илл.] - Кришна Крипалани

бога или человека, природу или человечество? Как глупо представлять поэта философом, не принимая во внимание причудливость его ума, и упускать музыку слов в тщетной попытке проследить за тенью мысли. К сожалению, именно эти свойства исчезают в процессе перевода на другой язык.

В 1887 году на восточном побережье Индии пошел ко дну во время шторма корабль, на борту которого было восемьсот паломников, направлявшихся в священный город Пури. Все пассажиры и команда утонули. Рабиндранат написал стихотворение об этой трагедии, которое не только одно из лучших в этой книге, но, видимо, лучшее из его стихов, описывающих штормовое море. Ритм колеблется и волнуется, как безумные морские волны, погоняемые ветром. Воображение создает картину черного ужаса, разгула стихий, а ритмика вторит громам губительного рока. Но Тагор остается Тагором и в этом стихотворении: среди ужасного крушения в человеческом сердце продолжает гореть светильник любви и веры, никакой буре не загасить его. Вот переложение этих стихов, дающее представление о настроении автора.

Во тьме, словно бред, бессвязной, свои разрушенья празднуй,

О дикий ад!

То ветра свист исступленный, иль крыльев миллионы

Кругом гремят?

И с морем небо мгновенно слилось, чтобы взор вселенной

Задернуть ослепив.

Не выдержал борт железный, проломано дно, и бездны

Раскрыта пасть.

Здесь царствует не Всевышний! Здесь мертвой природы хищной

Слепая власть!

Во тьме непроглядной звонко разносится крик ребенка,

Смятенье, дрожь…

А море, словно могила: что не было или было —

Не разберешь.

Как будто ветер сердитый задул светильники чьи-то…

И в тот же час

Свет радости где-то погас.

Как в хаосе мог безглазом возникнуть свободный разум?

Ведь мертвое вещество,

Бессмысленное начало — не поняло, не осознало

Себя самого.

Откуда сердец единство, бестрепетность материнства?

Вот братья обнялись.

Прощаясь, тоскуя, плача… О, солнечный луч горячий,

О прошлое, вернись!

Беспомощно и несмело сквозь слезы их заблестела

Надежда вновь:

Светильник зажгла любовь.

Зачем же всегда покорно мы смерти сдаемся черной?

Палач, мертвец,

Чудовище ждет слепое, чтоб все поглотить святое

Тогда конец.

Но даже и перед смертью, дитя прижимая к сердцу,

Не отступает мать,

Ужели все напрасно? Нет, злобная смерть не властна

Дитя у нее отнять!

Здесь — бездна и волн лавина, там — мать, защищая сына,

Стоит одна.

Кому ж отнять его власть дана?

Ее бесконечна сила: ребенка загородила,

Прикрыв собой.

Но в царстве смерти — откуда любви подобное чудо

И свет такой?

В ней жизни бессмертной зерна, источник чудотворный

Неисчислимых щедрот.

К кому прикоснется эта волна тепла и света,

Тот матерь обретет.

О, что ей весь ад восставший, любовию смерть поправшей

И грозный шквал!

Но кто ей такую любовь даровал?

Любовь и жестокость мести всегда существуют вместе,

Сплелись, борясь,

Надежды, страхи, тревоги в одном обитают чертоге;

Повсюду связь.

И все, веселясь и плача, решают одну задачу:

Где истина, где ложь?

Природа разит с размаху, но в сердце не будет страха,

Когда к любви придешь.

А если чередованье расцвета и увяданья,

Побед, оков, —

Лишь спор бесконечный двух богов?[38]

В Шантиникетоне написано другое замечательное стихотворение, героиня которого — Ахалья, легендарная жертва коварства божества и человеческой слабости. Прекрасная Ахалья была женой одного риши.[39] Бог Индра (соответствующий в индуистской мифологии Зевсу или Юпитеру) увлекся ее красотой — древнеиндийские боги, как греческие и римские их собратья, не только легко увлекались, но зачастую могли быть весьма неразборчивыми в средствах. Он принял облик ее мужа и овладел ею. Узнавший об этом муж проклял невинную женщину и превратил ее в камень. Через столетия Рама, герой "Рамаяны", вернул ей человеческое обличье. Поэт представляет себе, что в течение долгого периода утраты человеческого сознания Ахалья чувствовала себя частью "неживой" природы, одной из тех вещей, которые мы называем немыми, бесчувственными, потому что если они и обладают сознанием, то совершенно отличным от человеческого.

Стихотворение полно намеков и догадок о тех тайных связях, которые объединили на глубоком уровне подсознания мира природы и человека, пока любящая рука Земли не стерла с Ахальи все следы человеческого греха. И вот она снова восстает из чрева своей великой матери, вновь рожденная девственница, сияющая и прекрасная, как заря, встающая над голубым океаном забытых воспоминаний:

Необъятно велик нашей матери сумрачный дом,

Из листвы и цветов расписная завеса на нем,

И оттуда она, из бездонных своих кладовых,

Вечной жизнью и юностью тайно питает живых.

Так, в жилище забвенья, припав к материнской груди,

Долго-долго спала ты, не зная, что ждет впереди,

В темных недрах земли, где ночная прохлада царит,

Где всесильная вечность в беспечном беспамятстве спит:

Спит на ложе огромном, что устлано пылью веков,

Ветхой гнилью когда-то увядших в жару лепестков,

Пеплом звезд отпылавших, лоскутьями славы былой,

Старой ржавчиной горя и счастья остывшей золой…

Там великая мать, терпелива, нежна и тиха,

Стерла с дочери падшей последние струпья греха,

И сегодня явилась ты, облик сменив вековой,

Незнакомою девой — прекрасной, безмолвной, живой.

Удивленно глядишь ты на зари золотой окоем,

А ночная роса, что осела на камне твоем,

Словно слезы восторга, дрожит в переливах огней

На распущеных косах, упавших до самых ступней.

А разросшийся мох, что тебя столько лет одевал

И мохнатым, густым под осенними ливнями стал,

Словно плащ бархатистый, еще обвивает твой стан, —

Он тебе на прощанье заботливой матерью дан.[40]

Во многих других стихах Тагор остался поэтом любви и природы, но рядом с ними звучат горячие слова обличения пороков его соотечественников. В стихотворении "Безумные надежды" Тагор осуждает своих сограждан за то, что им не хватает силы и мужества: они без устали хвастаются своей ушедшей славой и арийским наследием — "благочестивые рисоеды, бенгальские сосунки". Они дымят кальянами и тасуют грязные карты с самодовольной ухмылкой, а в это время "безумные